Совсем не железный Феликс: любовь на фоне революционной борьбы

Самой большой страстью беспощадного главы ЧК Феликса Дзержинского, со дня рождения которого 11 сентября исполняется 139 лет, была революция, однако опубликованные недавно письма свидетельствуют о том, что в его жизни было место и для страстей человеческих. В своих любовных посланиях Феликс предстает совсем не железным, хотя его избранницам и приходилось мириться с тем, что они всегда были на втором месте после революционной борьбы.

Железный Феликс

Молодой Дзержинский

Около 20 лет назад были рассекречены архивные документы, на основании которых к 130-летию Дзержинского было опубликовано несколько книг. В одну из них вошли любовные письма железного Феликса. Большинство из них адресовано его первой любви, Маргарите Николаевой. Она тоже участвовала в студенческих беспорядках и была ссыльной, они познакомились в 1898 г. в Нолинске. Маргарита привлекла Феликса своими прогрессивными взглядами и рассуждениями о революции. Молодой человек в порыве гнева вышвырнул из дома полицейского, и за это его сослали еще дальше – в село Кайгородское, откуда он и слал письма своей возлюбленной.

21-летнего Дзержинского пугали зарождающиеся чувства, о чем он писал в своем дневнике: «Мне хочется с ней говорить, видеть ее серьезные, добрые очи, спорить с ней. Если она дома, мне трудно читать, сосредоточиться, все думается о ней. …Как жалко, что она не мужчина. Мы могли бы быть тогда друзьями, и нам жилось бы хорошо… Женщин же я, право, боюсь. Боюсь, что дружба с женщиной непременно должна перейти в более зверское чувство. Я этого допускать не смею. Ведь тогда все мои планы, вся жизнь должна будет очень и очень сузиться. Я тогда сделаюсь невольником этого чувства и всех его последствий».

Феликс Дзержинский и Иосиф Сталин

В этих письмах железный Феликс предстает совсем с другой стороны – влюбленным и растерянным молодым человеком: «Я обыкновенно при первом знакомстве с женщинами робел, при более же близком был грубым и терял всякое уважение. Теперь же случилось иначе»; «ты видишь во мне фанатика, а между тем я просто жалкий мальчуган… Я могу совсем разбить твою жизнь и тем разобью окончательно и свою собственную. Венчаться тоже, по-моему, надо будет избегать всеми силами. Ведь мы никогда не должны быть мужем и женой».

Переписка продлилась недолго – летом 1899 г. Дзержинский бежал из ссылки за границу, и когда Маргарита разыскала его через два года, он уже охладел к ней: «Я за это время, которое прошло после последней нашей встречи, решительно изменился и теперь не нахожу в себе того, что некогда было во мне, и осталось только воспоминание, которое мучает меня. Нам, право, лучше вовсе не стоит переписываться, это будет только раздражать Вас и меня… Я – бродяга, а с бродягой подружиться – беду нажить».

Впрочем, «бродяга» на тот момент уже был увлечен другой женщиной – революционеркой Юлией Гольдман. Они познакомились еще до его первого ареста, а спустя несколько лет Юлия разыскала Дзержинского и добилась свидания с ним в тюремном заключении, представившись его двоюродной сестрой. После этого они жили вместе и даже собирались пожениться, но этим планам не суждено было осуществиться: Юлия была больна туберкулезом и скончалась на руках у своего жениха.

В 1910 г. Феликс познакомился со своей будущей супругой – Софьей Мушкат. Они встретились на конспиративной квартире и вначале знали только свои революционные прозвища – Чарна и Юзеф. Девушка печатала листовки, распространяла запрещенную литературу, была делегатом съезда польских социал-демократов и какое-то время работала помощницей Дзержинского. Они поженились, но вскоре после свадьбы Софью арестовали и отправили в ссылку. На тот момент она уже была беременна, их сын родился в тюремной больнице.

Дзержинский с женой Софьей на даче под Москвой, 1923

Феликс писал жене: «Только бы ты была сильной и все перенесла. Порой, когда думаю о тебе и ребенке, несмотря на все и вопреки всему, меня охватывает какая-то волнующая удивительная радость». В следующий раз они увиделись только в 1918 г. Все это время он продолжать ей писать: «Некогда думать о своих и себе. Работа и борьба адская. Но сердце мое в этой борьбе осталось живым… Я выдвинут на пост передовой линии огня, и моя воля – бороться и смотреть открытыми глазами на всю опасность грозного положения и самому быть беспощадным».

И даже после того, как супруги поселились в Кремле, железный Феликс не мог уделять семье много времени. Соратник Дзержинского Лацис говорил: «Его единственной дамой сердца была пролетарская революция».